Неточные совпадения
Экономика есть работа духа над материей мира, от которой зависит самое
существование людей в
условиях этого мира.
Здешние китайцы в большинстве случаев разные бродяги, проведшие жизнь в грабежах и разбоях. Любители легкой наживы, они предавались курению опиума и азартным играм, во время которых дело часто доходило до кровопролития. Весь беспокойный, порочный элемент китайского населения Уссурийского края избрал низовья Бикина своим постоянным местопребыванием. Здесь по островам, в лабиринте потоков, в юртах из корья, построенных по туземному образцу, они находили
условия, весьма удобные для своего
существования.
Там, в густых лесах, где не бывает наста, он находит достаточно корма и благоприятные
условия для
существования.
Едва ли они даже не сходились во взглядах на
условия, при которых возможно совместное
существование господ и рабов (обе одинаково признавали слепое повиновение главным фактором этих
условий), но первая была идеалистка и смягчала свои взгляды на рабство утешениями «от Писания», а вторая, как истая саддукеянка, смотрела на рабство как на фаталистическое ярмо, которое при самом рождении придавило шею, да так и приросло к ней.
Очевидно, что при таких чудовищных
условиях совместное
существование было немыслимо. Поэтому Урванцовы недолго выдержали. Прожив в наших местах не больше двух лет, они одновременно и неизвестно куда исчезли, оставив и отческий дом, и деревнюшку на волю случайности.
Если бы человеческая личность не была идеальной по отношению к реальным
условиям ее собственного
существования, человек и не мог бы иметь идеи Бога, и никакое откровение никогда бы не могло сообщить ему эту идею, потому что он не в состоянии был бы понять ее…
Если судить по данным подворной описи, собранным смотрителем поселений, то можно прийти к выводу, что все три Арково в короткий срок своего
существования значительно преуспели в сельском хозяйстве; недаром один анонимный автор пишет про здешнее земледелие: «Труд этот с избытком вознаграждается благодаря почвенным
условиям этой местности, которые весьма благоприятны для земледелия, что сказывается в силе лесной и луговой растительности».
Сооружение это стоило очень дорого, но оно оказалось ненужным, так как, при
существовании хорошей горной дороги, нет нужды ездить по береговой, проезд по которой стеснен
условиями отлива и прилива.
Да и довольно. Когда я дойду до этих строк, то, наверно, уж взойдет солнце и «зазвучит на небе», и польется громадная, неисчислимая сила по всей подсолнечной. Пусть! Я умру, прямо смотря на источник силы и жизни, и не захочу этой жизни! Если б я имел власть не родиться, то наверно не принял бы
существования на таких насмешливых
условиях. Но я еще имею власть умереть, хотя отдаю уже сочтенное. Не великая власть, не великий и бунт.
Чистая идея — это нечто существующее an und für sich, [в себе и для себя (нем.).] вне всяких
условий, вне пространства, вне времени; она может жить и развиваться сама из себя: скажите же на милость, зачем ей, при таких
условиях, совершенно обеспечивающих ее
существование, натыкаться на какого-нибудь безобразного Прошку, который может даже огорчить ее своим безобразием?
Я не претендую здесь подробно и вполне определительно разобраться в читательской среде, но постараюсь характеризовать хотя некоторые ее категории. Мне кажется, что это будет не бесполезно для самого читающего люда. До тех пор, пока не выяснится читатель, литература не приобретет решающего влияния на жизнь. А последнее
условие именно и составляет главную задачу ее
существования.
Чтобы вполне оценить гнетущее влияние «мелочей», чтобы ощутить их во всей осязаемости, перенесемся из больших центров в глубь провинции. И чем глубже, тем яснее и яснее выступит ненормальность
условий, в которые поставлено человеческое
существование. [Прошу читателя иметь в виду, что я говорю не об одной России: почти все европейские государства в этом отношении устроены на один образец. (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина.)]
Допустим, что он неразвит, что связь, существующая между его личным интересом и интересом общим, ускользает от него; но ведь об этой связи напомнит ему сама жизнь, делая тревогу и озлобление непременным
условием его
существования."Хищник" — это дикий в полном значении этого слова; это человек, у которого на языке нет другого слова, кроме глагола"отнять".
Ужели же пенкосниматели навеки осуждены не понимать, что ежели современное их
существование не вполне совершенно, то все-таки оно лучше, нежели то несуществование, на которое они были бы обречены при более благоприятных для печатного слова
условиях?
При этих
условиях Сашка находил
существование возможным.
Ему приходится теперь и есть плохо и мало, и даже иной раз голодать случается; но все-таки пища, хоть и скудная, составляет необходимое
условие его
существования.
Кажется бы, дело простое, — думается, когда читаешь эти повести, — человек родился, значит, должен жить, значит, имеет право на
существование; это естественное право должно иметь и естественные
условия для своего поддержания, то есть средства жизни.
Все дело лишь в одном: принимая выгоды культуры, нельзя разрывать самой тесной связи с природой; развивая в своем организме новые положительные свойства, даваемые нам
условиями культурного
существования, необходимо в то же время сохранить наши старые положительные свойства; они добыты слишком тяжелою ценою, а утерять их слишком легко.
Есть противоречие между тем, чем должна быть человеческая личность, и
условиями её
существования на земле.
С этим связана и невозможность окончательно устранить государство в
условиях нашего
существования, при наличии злой, насильнической воли людей.
— В тех невиданно трудных
условиях, в которых революция борется за свое
существование, это единственный путь. Путь страшный, работа тяжелая. Нужен совсем особый склад характера: чтоб спокойно, без надсада, идти через все, не сойти с ума, — и чтоб не опьяняться кровью, властью, бесконтрольностью. И обычно, к сожалению, так большинство и кончает: либо сходят с ума, либо рано-поздно сами попадают под расстрел.
Но еще более, не скажу с другой стороны, но по самому существу жизни, как мы сознаем ее, становится ясным суеверие смерти. Мой друг, брат, жил так же, как и я, и теперь перестал жить так, как я. Жизнь его была его сознание и происходила в
условиях его телесного
существования; значит, нет места и времени для проявления его сознания, и его нет для меня. Брат мой был, я был в общении с ним, а теперь его нет, и я никогда не узнаю, где он.
Понимая свою жизнь только как животное
существование, определяемое пространственными и временными
условиями, человек и пробуждение и деятельность разумного сознания хочет измерять тою же меркой: он спрашивает себя — когда, сколько времени, в каких
условиях я находился в обладании разумным сознанием?
Для человека же, знающего себя не по отражению в пространственном и временном
существовании, а по своему возросшему любовному отношению к миру, уничтожение тени пространственных и временных
условий есть только признак большей степени света.
Рассуждая же на основании наблюдения, сначала мне представляется, что причины особенности моего я находятся в особенностях моих родителей и
условий, влиявших на меня и на них; но, рассуждая по этому пути дальше, я не могу не видеть, что если особенное мое я лежит в особенности моих родителей и
условий, влиявших на них, то оно лежит и в особенности всех моих предков и в
условиях их
существования — до бесконечности, т. е. вне времени и вне пространства, — так что мое особенное я произошло вне пространства и вне времени, т. е. то самое, что я и сознаю.
Предпочтения эти относятся к любви так же, как
существование относится к жизни. И как людьми, не понимающими жизни, жизнью называется
существование, так этими же людьми любовью называется предпочтение одних
условий личного
существования другим.
И то, что человек дольше или меньше жил в видимых мною
условиях этого
существования, не может представлять никакого различия в его истинной жизни.
Я умру. Что же тут страшного? Ведь сколько разных перемен происходило и происходит в моем плотском
существовании, и я не боялся их? Отчего же я боюсь этой перемены, которая еще не наступала и в которой не только нет ничего противного моему разуму и опыту, но которая так понятна, знакома и естественна для меня, что в продолжении моей жизни я постоянно делал и делаю соображения, в которых смерть, и животных, и людей, принималась мною, как необходимое и часто приятное мне
условие жизни. Что же страшно?
Жизнь понимается не так, как она сознается разумным сознанием — как невидимое, но несомненное подчинение в каждое мгновение настоящего своего животного — закону разума, освобождающее свойственное человеку благоволение ко всем людям и вытекающую из него деятельность любви, а только как плотское
существование в продолжении известного промежутка времени, в определенных и устраиваемых нами, исключающих возможность благоволения ко всем людям,
условиях.
Но ведь это нам кажется только. Никто из нас ничего не знает про те основы жизни, которые внесены другими в мир, и про то движение жизни, которое совершилось в нем, про те препятствия для движения жизни, которые есть в этом существе и, главное, про те другие
условия жизни, возможные, но невидимые нам, в которые в другом
существовании может быть поставлена жизнь этого человека.
Знают или не знают люди о законе изменения их
существования, закон этот совершается точно так же, как совершается изменение в жизни кротов и бобров вследствии тех
условий, в которых они находятся.
Свое особенное отношение к миру, любовь к одному и нелюбовь к другому, такому человеку представляется только одним из
условий его
существования; и единственное дело жизни, установление нового отношения к миру, увеличение любви, представляется ему делом не нужным.
Жизнь других существ, окружающих его, представляется ему только одним из
условий его
существования.
Люди не видят того, что ничто, ноль, на что бы он ни был помножен, остается тем же, равным всякому другому — нолем, не видят, что
существование животной личности всякого человека одинаково бедственно и не может быть никакими внешними
условиями сделано счастливым.
То, что называют потребностями, т. е.
условия животного
существования человека, можно сравнить с бесчисленными способными раздуваться, шариками, из которых бы было составлено какое-нибудь тело.
Он показывает несомненно, что жизнь эта началась не с рождением, а была и есть всегда, — показывает, что благо этой жизни растет, увеличивается здесь, доходя до тех пределов, которые уже не могут содержать его, и только тогда уходит из всех
условий, которые задерживают его увеличение, переходя в другое
существование.
Он явно вышел, перерос
условия видного, индивидуального
существования, положения в обществе, «профессии», художества и литературы.
А по-моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же
условие его
существования, как для меня и для тебя труд умственный.